Мент, меч и муж - Страница 17

Выцарапалась из-под земли вся испачканная, всклокоченная и матерящаяся. Да, вот теперь милостыню просить не стыдно. Только юбку развяжу – и вперед. На кой ляд я узел таким тугим сделала? Ну, еще одно, последнее сказанье – и юбочка расправлена моя. А что помялась – не беда: нищенкам утюг взять негде.

Нора выходила прямо на помойку. Возле городской стены! Которую вроде как нужно оборонять! Забавно, забавно… Даже жаль, что я – не глава армии захватчиков, а спасающийся бегством от иномирных спецназовцев мент.

Гертинга раскинулась передо мною во всей своеобразной красе.

Надо сказать, вид с мусорной кучи открывался действительно неплохой. Улочки кривоватенькие, пахнет дурно… ну так у нас в Заботке и похуже вещи можно унюхать. Не морщись, ищейка, ты теперь дичь.

Безумно хотелось закурить. Но, во-первых, пару месяцев назад я в очередной раз завязала, а во-вторых, денег нет все равно, и когда появятся, лучше их потратить на более нужные вещи. Есть еще «в-третьих»: неизвестно, какую дрянь здесь вообще курят. А то как затянешься, в святой уверенности, что родным табаком, а потом – в небесах открылся люк, не пугайся, это глюк.

Что еще? Домишки низенькие, большинство одноэтажные, выше четырех этажей пока не видно ни одного, крыши не слишком острые… покрыты не черепицей, а какой-то странной буро-коричневой дранкой. Ну, не солома – и спасибо. Проверить, можно ли по ним уходить, сто́ит, но сейчас не первоочередное.

А главное – никто не обращает на меня внимания. Стоит себе чумазая дура с ребенком – и ладно. Может, кавалера выглядывает. Точно дура.

Желудок снова забурчал. Да помню я, помню – хочется есть. Всем хочется, потерпи. Сильно хочется, понимаю, но все равно потерпи.

Еду можно раздобыть двумя способами – украсть и заработать. Второе дольше и не совсем понятно, как. И чего мне снова в голову проституция лезет? А, ну да, мне Мишка Корженюк из отдела «по борьбе с нравственностью» сто баксов должен, с этой зарплаты обещался отдать. Эх, где теперь тот Мишка, у кого теперь та сотня…

Я шла по улице, думала о пище, еде, жрачке, хавчике, источнике калорий, желательно с повышенным содержанием белка. Пыталась заглушить нытье желудка мыслями о доме, приглядывалась к лавкам и ожидала ночи. Все равно раньше никуда лезть не стоит. Честно говоря, лезть вообще никуда не стоит, ментовская честь вопила нечто плохо слышное, но крайне матерное, однако живот ее затыкал. Вон та хлебная лавчонка вроде ничего. Замок обычный амбарный, вряд ли внутри злоумышленника поджидает злая собака… а вот какая-нибудь непроданная снедь вполне может заваляться.

Мои мечты грубо прервали. Ладно, не грубо, можно сказать, деликатно, но руку на поясе, где висел пустой кошель – бывшая кобура, – я почувствовала. Пистолет нынче находился в корсаже. Очень полезная штука для тех, у кого грудь скромного размера: позволяет спрятать хоть ворованную курицу. Опять я о еде!

Воришка деловито ощупывал кошель, а я дивилась его наглости и тупости. Неужели меня можно спутать с богатой фифой, топающей к ювелиру за двадцать третьим браслетом? А остальные двадцать два – на руках, ага-ага.

Ладно, пора зарабатывать на хлеб насущный трудом неправедным. Похоже, я поем еще до ночи.

«Исчезни», – прошептала я любимому мечу. Младенец понятливо агукнул и растворился в воздусях. Я же ухватила воришку за руку. Как раз, когда его пальцы шарили в кошельке. Преступление, так сказать, налицо. Ласково поглядела в ошалелые глаза и зашипела:

– Будем договариваться или мне орать погромче? Стража неподалеку, я видела.

Ничего я, само собой, не видела, однако ситуация явно требовала нагнетания драматизма. Воришка дернулся, но я вцепилась в него мертвой хваткой, усвоенной еще на втором курсе. И лишь потом подумала: а как он меня поймет? Русский-то здесь в качестве международного не используется! И английский с украинским тоже…

Понял. И что самое забавное, я тоже вполне разобрала злобный вопрос: «Сколько?»

– Свой кошель давай, там разберемся.

Два медяка я парню оставила. Нужно быть великодушной.

– И на каком языке здесь разговаривают?

– На виссали, госпожа. Я подумал, что нелишне будет наложить на тебя заклятие всепонимания.

– Правильно подумал. А что означает «все» в этом твоем «понимании»?

Ребенок грустно вздохнул:

– Увы, только речь. И грамоту… если повезет. Я не очень хорошо умею творить волшбу, да и сил мало осталось.

Интересно, сил у него все меньше, а получается все больше. Наверное, когда Айсуо совсем обессилеет, в этом мире случится Армагеддон.

– Замечательно получилось. Спасибо.

Малыш приободрился. Черт побери, мне нетрудно похвалить, глотка не сломается. В свое время препод по ОРД, сиречь, оперативно-разыскной деятельности, полковник в отставке, говорил: «Запомните, курсанты: негласных сотрудников нужно подбадривать, время от времени напоминать им, какие они хорошие люди, которые служат великой цели. Не вытирайте ноги о стукачей лишь за то, что они по большей части полные мерзавцы. Тогда кое-кто будет стараться не только за деньги, но и за ласковое слово. А если решат кинуть, пользуясь вашей добротой, – тоже хорошо: расслабятся, могут сделать ошибку». Опыт у мужика был большой и ну очень практический. Теорию на экзамены приходилось учить самостоятельно, зато правила работы с агентурой он в нас вдолбил накрепко.

С Айсуо даже платить не нужно. Доброе слово и призраку приятно.

Я шла, стараясь не слишком пялиться по сторонам. Может, сами мы и не местные, и глаза у нас очень честные, но мне ли не знать, как одним неосторожным движением провоцируются драки? Так что я девочка скромная, и ребенок у меня тихий, и мозги на месте.